Волк не может, не должен иначе

С детства у нас складывается определенное представление о волке - по картинкам из детских книжек или мультфильмам, в которых "серый", чаще всего, - примитивный злодей и простак. На самом же деле этот могучий, умный зверь ни на йоту не похож на своего сказочного собрата. Волки могут быть (по человеческому разумению) безжалостными, но никогда не "подлыми трусами". Бесстрашие волков - отнюдь не безрассудная самоотверженность собаки. Волк - трезвый, расчетливый рационалист. Он ужасно бережет свою драгоценную персону и из всех ситуаций всегда выбирает самую для себя безопасную. Но если вопрос стоит о жизни и смерти, он дерется как заправский фехтовальщик - молниеносный бросок и такой же стремительный отскок в сторону. Из всех собак так могут драться лишь немногие лайки. Независимо от "весовой категории", все волки способны взвалить на спину пятидесятикилограммового барана и бежать с этим грузом несколько километров. На коротком рывке волк настигает летящего по насту зайца, преодолевая стометровку за четыре секунды! А в период бескормицы, разыскивая и преследуя добычу, он может со скоростью двадцать километров в час бежать без передыху до десяти часов кряду. Известны случаи, когда волкам каким-то образом удавалось перекрутить толстую цепь капкана и уйти от преследователей, волоча на раздробленной лапе тяжелый, привязанный к обрывку цепи груз.

Законы стаи

Брак у волков заключается на всю жизнь. Семью создает волчица. Отвергнув галантных, но никчемных ухажеров, она выбирает сильного самца, способного обеспечить ее будущее потомство обильным кормом. От такого супруга появятся на свет здоровые, жизнестойкие волчата. Иных и не бывает: при всей своей материнской нежности именно волчица не потерпит в семье слабого, рахитичного щенка. По ее команде выводок набрасывается на заморыша и без душевных терзаний приводит в исполнение материнский приговор. В волчьей стае кроме мамы и папы есть дядька. Это престарелый самец, бобыль. Он живет в стае, не вступает в связи с другими волчицами, и его задача - оберегать беременную самку, приносить ей корм, а потом воспитывать малышей. Как дотащить до дома тяжелую добычу, если в поисках и погоне за ней истрачены все силы? Волки нашли выход. Они приносят в логово полупереваренное мя-со и отрыгивают детенышам. Мама, естественно, сразу кормит волчат, а вот папу приходится уговаривать: детишки кидаются к нему, обнюхивают губы, дергают за усы, и лишь спустя некоторое время отец "выкладывает" положенное. Однако молодняк начинает подрастать, и у самца все реже возникает желание делиться пищей. Приходит такой наевшийся папаша домой и ложится в сторонке. Подросшие детишки начинают дергать его за усы, он терпит, но мясо не отдает. Волчица, видя это безобразие, прыгает на него и кусает за живот. Волк мгновенно отдает заначку, даже большую чем обычно. Делает он это не от страха, а потому что в период воспитания молодняка волчица в стае - главная. И супруг, и дядька выполняют все ее желания по первому знаку.

Коварство и любовь

Если волчица остается одна и не может найти себе пару, она "женихается" с дворовым кобелем. В результате в логове волчицы появляются на свет волко-собаки, которые потом скрещиваются только с волками. Однако течная волчица нередко использует этот период своей жизни не только для продолжения рода. Бывает, что при наличии "законного" супруга, она ведет стаю в сторону деревни, оставляет ее в засаде на околице, а сама бежит ко дворам. Псы чуют запах брачующегося зверя, очертя голову несутся за волчицей по предлагаемому ею маршруту и становятся жертвой не только самой коварной обольстительницы, но и ее отнюдь не ревнивого супруга вкупе с чадами.

Волчий телеграф

Волки имеют многознаковый язык. Они могут сообщать о своих намерениях голосом, мимикой (до двенадцати мимических выражений), вздыбленной шерстью на хребте и крестце. Любопытный рассказ о "волчьем телеграфе" поведал нам в своей книге канадский натуралист Фарли Моуэт: "По-настоящему мое образование в области волчьей лингвистики началось с появления эскимоса Утека. Как-то мы вдвоем наблюдали за волчьим логовом, но безрезультатно. Вдруг Утек приложил руки к ушам и внимательно прислушался. Я ничего не слышал и никак не мог понять, что привлекло его внимание, пока он не шепнул: "Слушай, волки разговаривают". (:) Я напряг слух, но если волк и вел радиопередачу с далеких холмов, то работал не на моей волне. Казалось, в эфире нет ничего, кроме зловещего стона комаров, но Георг (вожак волчьей стаи. - В.Л.), спавший на гребне, внезапно сел, навострил уши и, повернув свою длинную серую морду к северу, завыл. Это был вибрирующий вой. Низкий вначале, он заканчивался на самой высокой ноте, какую только способно воспринять человеческое ухо. Утек схватил меня за руку и расплылся в довольной улыбке: "Волки говорят - карибу пошли". Оказывается, волк с соседнего участка, лежащего к северу, не только сообщил, что давно ожидаемые карибу (олени. - В.Л.) двинулись на юг, но и указал, где они сейчас находятся. Более того, и это было совсем невероятно, выяснилось, что сам волк-сосед оленей не видел, а просто передал информацию, полученную им от волка, живущего еще дальше. (:) Не обращая внимания на мой скепсис, Утек без проволочки стал собираться на охоту. Через три дня, когда мы встретились вновь, мне были презентованы целый окорок и горшок оленьих языков. По рассказам выходило, что он нашел карибу в том самом месте, которое узнал, поняв речь волков.

Волчья грусть

В Театре зверей имени Дурова долгое время жил замечательный волк Данила. Пыл в нем давно утих, и кровь уже не грела старых лап. Но он был горд и "хлеб" свой даром не ел. Данила работал солистом в номере "Волк и Красная Шапочка". Выходя первым на арену, он окидывал зрителей презрительным холодным взглядом и усаживался в центре, равнодушный к восторгу публики. Появлялась Красная Шапочка и начинала играть на фисгармонии. Едва заслышав эти звуки, старый волк вскидывал голову к отгороженному куполом небу и начинал петь. Наверное, в аккордах фисгармонии ему чудился отзвук голосов его сородичей. И волк выл - негромко и протяжно. Пел об утерянном мире, который некогда был и нашим, пока мы, люди, не избрали иной путь.

Вениамин Лачинов